Суицидник болен и неадекватен (кроме тех случаев, когда это культурный обычай или какая-нибудь расправа готовится). Это не его "видение мира", а проявление той заразы, которая его мучает. То, что он пытается себя убить, означает, что он не может самостоятельно решить свой внутренний конфликт. Можно подумать, человек не желает избавления от него. Конечно, желает, только выбирает самое идиотское и импульсивное решение. Так что не вижу эгоизма в том, чтобы показать, что убиваться об стену вовсе не единственное, что можно предпринять. Но, как говорится, нельзя спасти человека без него самого.
Эгоизм-не эгоизм, всё это из пальца высосано. "Ах, я выяснил, что это эгоизм, значит помогать не нужно". Или "нет, я вывёл, что это альтруизм, значит это хорошо". Считаю, что руководствоваться какими-то выводами может в таком случае может только дурак. Я думаю так: желание помочь — это инстинкт. А раз он есть в нас, то значит, что он был полезен для выживания. Вот, что нужно понимать в первую очередь. Я вот не считаю себя умнее эволюции. Кому-то по большому счёту всё равно, он придумает "теорию" о том, что у каждого своя жизнь и своя смерть. У кого альтруизм зашкаливает — тот придумает теорию...альтруизма, во.
>Имхо каждый сам управляет своей жизнью.
— Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?
— Сам человек и управляет, — поспешил сердито ответить Бездомный на этот, признаться, не очень ясный вопрос.
— Виноват, — мягко отозвался неизвестный, — для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день? И, в самом деле, — тут неизвестный повернулся к Берлиозу, — вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас... кхе... кхе... саркома легкого... — тут иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме легкого доставила ему удовольствие, — да, саркома, — жмурясь, как кот, повторил он звучное слово, — и вот ваше управление закончилось! Ничья судьба, кроме своей собственной, вас более не интересует. Родные вам начинают лгать, вы, чуя неладное, бросаетесь к ченым врачам, затем к шарлатанам, а бывает, и к гадалкам. Как первое и второе, так и третье — совершенно бессмысленно, вы сами понимаете. И все это кончается трагически: тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи. А бывает и еще хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск, — тут иностранец прищурился на Берлиоза, — пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмет — поскользнется и попадет под трамвай! Неужели вы скажете, что это он сам собою управил так? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой? — и здесь незнакомец рассмеялся странным смешком.
>Не могут тебя заставить что-то сделать. Ты никому ничего не должен.
Хе-хе, ещё как должен, и ещё как смогут. Читайте "1984" и закон о воинской обязанности
